Камерный театр посещает все больше людей, и искусство, бывшее когда-то элитарным, становится народным. Чем занимается актер, знают все, но есть в театре люди, которых зритель никогда не видит, но от которых во многом зависит то, что происходит на сцене. Эти люди работают со светом. Художник по свету Камерного театра Игорь Кармазиков рассказал о техническом прогрессе, роли света в спектакле, "Золотой маске" и отношению к аплодисментам.

- Многое на сцене зависит от света?

- Постановкой спектакля занимается большой коллектив. Художник-постановщик рисует раскадровку. Мы смотрим, как решается каждая сцена, а когда обсуждаем декорации и освещение в каждой из них, я могу предложить световое решение. Но это не связано с решением режиссера. Всем понравится, но на репетициях может оказаться, что решение не подходит. Бывает много холостых выстрелов, в этом и есть творчество - предлагать что-то новое. У нас очень интересная работа, хотя и рутины хватает. Светом можно испортить спектакль, и такие случаи были. Не факт, что это поймет зритель, но актеры-то точно поймут. Бывают и забавные случаи. Идет спектакль, и после очередной сцены делается затемнение. Из темноты в уголке сцены должен появиться актер. А перед этим появлением он "заряжается", занимает свое место. И если артист немного замешкался, или я чуть-чуть поторопился, можно застать его в пикантной позе. Был случай, когда на авансцене "заряжалась" Баба-яга, а я включил свет на мгновение раньше. Бах! Зритель видит летящую на свое место Бабу-ягу. Я пугаюсь и делаю то, что нельзя делать - убираю свет. У нас это называется "засветить". Подобные случаи бывают в театре периодически, это же не кино, а живое искусство, не "консервы", не записи.

- Чем работа в театре отличается от работы на концертах?

- К концертам другой подход. Концерт готовится заранее, это набор штампов и клише. Конечно, если это не коллектив, с которым работаешь не один год, знаешь репертуар, знаешь, кто, где и как вздохнет. На концертах, как и в театре, присутствует эмоциональная составляющая. Можно сделать сюрреалистический свет, нагнетающий, иногда нужно просто ослепить.

- Вы говорили про концерты известных певцов. А с альтернативными исполнителями работали?

- У попсы много денег, много дорогого оборудования. С таким оборудованием интересно работать. А если выступают даже гениальные парни, но из подвала, то нет и оборудования. Хотя решения могут быть простыми и от этого еще более эффектными. Двумя-тремя прожекторами можно осветить концерт, и это будет намного интереснее, чем куча разноцветных лампочек, какое-то моргание.

- Какой репертуар самый сложный?

- Детские сказки сложнее всего. Нам, взрослым, кажется, что ребенку нужно подавать яркие, запоминающиеся спектакли. Взрослые думают именно так. Но я считаю, что сами по себе истории должны быть интересными в первую очередь, а уже потом красочными. В той же "Золотой маске" потрясающе просто и по-взрослому были рассказаны серьезные вещи, но дети сидели с открытыми ртами. А мы сюсюкаем с ними, это в нашей традиции. Поэтому детские спектакли и сложнее, потому что мы плохо понимаем детей. С ними нужно разговаривать на равных.

- Всегда общаетесь с постановщиком концерта или спектакля?

- Мы можем даже не быть знакомы. Так что это уже вопрос вкуса, такта, образования. Мало кто знает, откуда берется свет на сцене. Но эта работа не менее, а иногда и более сложна, чем работа со звуком. Световые схемы в театре, на больших концертных площадках часто намного сложнее, чем звуковые. Оборудование бывает фантастическим, смотришь на него и вздыхаешь. Поэтому многие музыканты возят с собой свет, художников, которые знают, чего от них хотят артисты.

- Вы работали на спектаклях "Золотой маски". Понравилось?

- Ребята, как правило, привозят очень интересные решения, световые, режиссерские. Это воодушевляет. У нас сложились замечательные отношения с московским театром имени Пушкина. Они два года привозили спектакли, поскольку параметры их малой сцены совпадают с параметрами нашей. "Материнское поле" - один из лучших спектаклей, показанных у нас. Он был самым сложным по свету. Я могу только пожалеть того, кто его не увидел. Это пластический спектакль, в котором было сказано одно слово.

- Сколько художников по свету работает в Камерном театре?

- Художник по свету - один, а кроме меня работают еще два осветителя. Проводим от восьми до десяти спектаклей в неделю, плюс репетиции. График у нас разрывной, спектакль утром, потом перерыв, затем репетиция.

- Часто ли ходите на концерты и спектакли в нерабочее время?

- Нет, я не могу адекватно смотреть спектакль. "Материнское поле" стало редким исключением. Иногда вырываешься, но сижу снова, как на работе, автоматически оцениваю работу художника по свету. Другое дело - телевизор. Через призму телевизора оцениваешь все по-другому. Можно посмотреть и концерт, и балет, и оперу, и симфонический концерт, и получить при этом удовольствие. А в зале так не получается.

- Расскажите, сколько лет вы в этой профессии?

- Начал в 1993 году. В ДК "Аммофос" купили новое световое оборудование, и с ним некому было разобраться. По тем временам оно было очень сложным. А я был человек молодой, активный, и мне предложили попробовать. Поскольку я имел опыт общения с компьютерным оборудованием (хотя тогда еще и Windows 95 не вышел), у меня все получилось - за ночь разобрался. Потом меня "бросили под танки", так что я начал вести спектакли, придумывать освещение. Доводилось с этим оборудованием, которое для того времени было очень модным, ездить и на гастроли, в том числе в Санкт-Петербург, участвовать в больших постановках, например, в концертах Пугачевой, Преснякова, других музыкантов. Время было веселое. Для меня тогда все было новым, интересным - мир, страна, оборудование, технологии.

- Сильно изменилось оборудование с тех пор?

- Архитектура оборудования, устройств осталась прежней. Годы идут, а схемы остаются. Все строится на той же лампе, меняются только технологии. Сейчас все завязано на интеллектуальном освещении. Это приборы со встроенными эффектами - это и смена цвета, световые трафареты, автоматическое затемнение. Все управляется с помощью компьютера. Поэтому и моя первая должность была не "художник по свету", а инженер-программист. Интереснее рассматривать не технологии, а световую партитуру спектакля. Световые приборы могут быть разными, поэтому намного важнее режиссерская мысль. Роль художника по свету - это перевод с языка режиссера, создание с помощью технологий и приборов условий для актеров, атмосферы на сцене. Хотя свет может быть и участником спектакля, даже солистом. Один луч может разрешить вопрос жизни и смерти, заменить огромный текст.

- Кого считаете своим учителем?

- Как такового учителя у меня нет. А новый опыт получаешь с каждым спектаклем. Бывает, общаешься с приезжими ребятами и открываешь что-то новое. Использоваться ведь могут простые приемы, просто где-то нужно быть смелее, где-то изобретательнее. Даже просто не лениться. Иногда придумываешь какой-то световой эффект и думаешь: "Вот сейчас наворочу!". А через полгода, через 50 спектаклей, сам на себя будешь ругаться, зачем я это придумал, кому это нужно. Но в тот момент это было единственно правильное решение.

- Вы учились сами. А сложно ли научиться вашей профессии?

- Тогда требования были другие. Сейчас, чтобы научить человека, нужен сезон или даже больше, это не меньше девяти месяцев. Около полугода нужно, чтобы понять профессию, а чтобы докопаться до ее глубин, нужны годы.

- Вы еще и музыкант. Это хобби?

- Да, это хобби, отдушина. Нужно что-то делать, чтобы не состариться. Да и парни интересные (Игорь Кармазиков играет в группе "Капитан ненавидит море". - cherinfo). Музыка для меня бывает либо плохая, либо хорошая. И без разницы, кто какую слушает, если она хорошая. И хорошая может тоже быть разной, будь то рок-н-ролл, джаз или классика.

- Откуда возникло увлечение музыкой?

- Когда мне было лет пять, соседка дала пластинку "Битлз". Там была песня "Across the Universe". Я ее прослушал, наверное, раз сто. И все - "травма", музыкальная школа. А барабаны я выбрал, как мне уже сейчас кажется, потому что они противостоят миру - инструмент шумный, грозный. Это вам не фортепиано. Хотя фортепиано тоже может быть гадким инструментом, особенно если стоит у соседей и кто-то учится на нем играть.

- Повлияло ли увлечение музыкой на выбор профессии?

- Возможно. Когда все время находишься на сцене, то и работу хочешь найти поближе к сцене. Часто среди художников по свету встречаются музыканты-любители или даже профессионалы. Хотя бывают и художники. В процессе работы я отключаюсь от всего. Это процесс бесконечный. Я могу полдня пробегать, где-то что-то настраивая, до седьмого пота.

- Когда в конце спектакля зрители хлопают, вы чувствуете, что аплодисменты предназначаются и вам?

- Иногда, но редко. В театре самый главный - актер. Мы лишь создаем атмосферу. Но если зрители живо реагируют на игру, я задним умом понимаю, что тоже приложил какие-то усилия, чтобы на сцене все было хорошо. Может, я даже что-то добавил к актерской игре. Есть спектакль, в котором финальную точку ставлю я. И зритель начинает аплодировать, когда я закончу работу. К примеру, в "Старосветских помещиках" как раз светом решается вопрос жизни и смерти.

Семен Мануйлов