Череповец OnLine

— В течение десяти лет вы руководили одним из уникальнейших заповедников. Насколько продуктивными оказались эти годы?
— В 1999 году я принял, конечно, очень сложное хозяйство: транспорта практически не было, хозяйство развалено, даже отопление в конторе отсутствовало. Пришлось все «поднимать» практически с нуля. Но лучше обо всем по порядку. Все заповедники России имеют три направления деятельности: охрана территории; научно­исследовательская работа, направленная на изучение процессов и явлений, происходящих под воздей­ствием всевозможных факторов — и природных, и антропогенных; экологическое просвещение.

Первое, с чего я начал свою работу в качестве директора, — создание охранной, буферной зоны. Между непо­средственно заповедником и прилегающей территорией, на которой ведется хозяйство, должен быть некий переход, некая ступенька от полного использования в хозяйственных целях к полному заповеданию. Этой ступенькой и является буферная зона. Процесс ее создания шел непросто, потому что хозяйствующие организации, как вы понимаете, не хотят ограничивать свою деятельность. Несмотря на это сопротивление, нам удалось­таки замкнуть буферное кольцо вокруг заповедника, что позволило обратиться в ЮНЕСКО с предложением об изменении статуса заповедника. И в ноябре 2002 года он наконец получил сертификат международного резервата ЮНЕСКО, то есть стал биосферным заповедником. Таким образом, осуществилась главнейшая задача, которую я ставил перед собой, став директором.

— Получить признание этой международной организации, безусловно, очень почетно. Но статус подразумевает и определенные обязательства…
— Эти обязательства накладываются в соответствии с международной Севильской стратегией для биосферных резерватов. Всем прекрасно известно, что одна из глобальных проблем современности в том, что человечество существует, разрушая свою среду. В связи с этим наша задача — искать безопасные пути и способы взаимодействия с природой планеты, на которой мы живем. Международное сообщество возлагает на биосферные заповедники спасительную миссию — быть очагом устойчивого развития, стать неким модельным центром.

— Какие еще пункты значатся в списке ваших достижений?
— Была полностью сменена концепция охраны. Раньше она проводилась кордонным методом: в лесу стоит домик лесника, лесник обходит территорию, контролируя незыблемость границ. Вместо этой малоэффективной архаичной формы охраны мы практически сразу внедрили охрану территорий мобильными группами из трех человек. Облегчает их работу транспорт: летом — быстроходные катера, зимой — снегоходы «Ямаха». Свидетельством повышения эффективности работы охраны стало увеличение количества раскрытых преступлений. По этому показателю мы занимаем второе место после астрахан­ского заповедника, так же, как и наш, славившегося большим количе­ством природоохранных правонарушений. По количеству уголовных дел мы лидируем.

Второе направление работы заповедника — научная деятельность. Поскольку заповедник — практически ровесник Рыбинского водохранилища, то с самого возникновения отслеживал процесс его формирования. С научной точки зрения здесь много интересного: затопленные леса, всплывшие торфяники и многое другое, чего нельзя увидеть на обычных водоемах. Все наблюдения этих процессов изложены в 16 выпусках Трудов заповедника. Последний, обобщающий, сборник вышел к 60­летию заповедника. Кроме того, на базе заповедника мы проводим различные научные конференции, последняя была посвящена редким видам хищных птиц.

В области экологического просвещения за время моего руководства также был проделан немалый объем работ: создан отдел экологического просвещения, налажен выпуск газеты «Остров спасения», отрегулирована работа с городом. В различных конкурсах, выставках ежегодно принимают участие от 4 до 5 тысяч человек: детсадовцы, которые с особым энтузиазмом вовлекаются в мир природы, школьники, студенты, плодотворное сотрудничество идет с библиотеками. Самое главное, что заповедник знают и он пользуется заслуженным уважением, к нам приезжает немало туристов. К сожалению, принимать большие группы мы не можем, максимум по 25 — 30 человек. Прежде всего, находят себе здесь благодатное поле для исследований профессионалы: студенты­географы, биологи, преподаватели вузов, учителя.

— Андрей Вячеславович, вы перечислили наиболее значимые достижения, благодаря которым заповедник сейчас находится в десятке лучших заповедников страны. Какие проблемы, по вашему мнению, остаются нерешенными?
— Проблем много. Все они обусловлены географическим положением заповедника, то есть связаны с Рыбинским водохранилищем. В заповеднике сосредоточено 80 % нерестилищ всего водоема, и акватория заповедника является базой для восстановления рыбного поголовья всей Рыбинки. Все бы ничего, если бы ловом занимались только мирные рыбаки­любители, но промышляют и нечистоплотные личности — браконьеры. Другой угрожающий природе фактор — к заповеднику подбирается околорекреационный капитал. Все побережье Рыбинского моря усеяно рыбацками базами, и некоторые особо ушлые предприниматели так и норовят, пользуясь пробелами в российском законодательстве, отхватить кусок от заповедника. Нашумевшее дело — многолетняя тяжба (по ярославской стороне) между населенными пунктами Михальково и Захарино. Теперь появилось желание отхватить воду от заповедника. Почему? Потому что в свое время были допущены ошибки в оформлении земельных документов: если по Вологодской области нам удалось получить кадастровый номер, то по Яро­славской этот процесс затянулся.

— Сейчас самый актуальный вопрос — как повлиял финансово-­экономический кризис на деятельность Дарвинского заповедника? Кто помогает пережить непростые времена?
— Экономический кризис, без сомнения, отразился на деятельности заповедника. Заповедник — это федеральное государственное учреждение. Наш учредитель — правительство Российской Федерации в лице Министерства природных ресурсов. В этом году нам полностью «обрезали» статью на приобретение материалов. Средства выделены на заработную плату и оплату некоторых услуг, при этом средств, например, на приобретение запчастей, нет. Вся надежда на благотворительную помощь. Все эти годы нам охотно оказывали поддержку частные и юридические лица. Череповецкий «Азот» подарил мотор для одной из лодок. На 60­летний юбилей «Северсталь» выделила полмиллиона рублей, которые мы использовали для нужд заповедника. И конечно же, заповедник держится на энтузиазме его сотрудников.

— Какие планы хотелось бы реализовать при благоприятных финансовых условиях?
— Давно хотим вывести на другой уровень экологическое просвещение. Туристы часто приезжают с наивным представлением, что, едва переступят порог заповедника, сразу же окунутся в животный мир. «Как бы здесь увидеть глухаря?» — спрашивают они. Мне приходится объяснять, что заповедник — не зоопарк, где звери сидят в клетках. Заповедник — это дикая природа в состоянии естественной свободы. Да, лосей, глухарей здесь немало, но, чтобы их увидеть, нужно пройти не один километр. Помочь туристам могли бы демонстрационные вольеры.

Когда у нас была глухариная ферма, организованная с научными целями, она пользовалась большой популярностью среди приезжающих: им интересно было собственными глазами увидеть живого глухаря, услышать, как он токует, увидеть, как глухарки выводят птенцов. Но, к сожалению, в годы перестройки, смутные 90­е, это дело сошло на нет. Ушел из жизни человек, который занимался фермой, — кандидат биологических наук Вячеслав Васильевич Немцев. Возродить что­либо подобное было бы замечательно, тем более что многие животные прекрасно содержатся в неволе: лоси, глухари, кабаны, журавли, медведи. В Кавказском заповеднике сейчас созданы прекрасные демон­страционные вольеры. За чей счет? В Сочи пройдет Олимпиада!

— О проблемах природы вы всегда говорите с такой болью…
— А как же иначе! Все последние десять лет напряженнейшего труда не прошли даром — создана определенная инфраструктура: заповедник имеет офис в Череповце, проведен ремонт кордонов и служебного жилья, построены новые кордоны, сделано благоустройство центральной усадьбы, реконструирован музей природы заповедника. Обновлен малый флот, приобретены новые, современные моторы, автомобили и снегоходы. Благодаря нашим усилиям по охране свободно жила заповедная природа: нерестилища обеспечивали воспроизводство поголовья рыб, из гнезд орланов и скоп вылетели сотни птенцов, практически с нуля возникла и сформировалась уникальная популяция лебедя­кликуна. Эти прекрасные птицы появились в конце 90­х годов в результате усиления охраны территории, сейчас их уже 150 особей. Подобной компактной популяции нет нигде больше в Вологодской и соседних областях. В других местах страны они живут крайне разрозненно, у нас же нередки стаи по 40 — 50 птиц.

— Чем планируете дальше заниматься?
— Дарвинский заповедник я не покидаю, а продолжу служить ему в качестве научного сотрудника. Чем буду заниматься? Тем же, чем занимался всю свою жизнь, — орнитологией и экологией. У меня два высших образования. По одному — я биолог и одновременно учитель биологии, по второму — эколог­эксперт. Кроме того, я кандидат биологических наук. Так что достаточная квалификация позволяет решать обширный круг экологических и биологических проблем.

— Меня как филолога интересует вопрос происхождения слова «заповедник».
— Слово «заповедник» произошло от слова «заповедь», обозначающего некий договор, наказ, запрет на определенные действия. Да, в заповеднике многое запрещено, например ловить рыбу сетями, но от этого запрета выигрывают те же промысловые рыбаки: размножаясь, рыба выходит за пределы заповедника. А вот если неумеренным ловом подорвать маточное стадо рыб, нерестящихся в заповеднике, рыбы не будет нигде. Любая заповедь направлена на то, чтобы ввести ограничения для пользы самих же людей, вспомните десять заповедей, которые человеку дал Бог.  

Запрет на использование заповедной природы установлен законодательно. В идеологии заповедника сказано: охрана заповедной территории производится не от людей, а для людей, ибо сохранение живой природы есть важнейшее условие выживания человечества. Нельзя вырубить все леса, осушить все болота, распахать всю землю. Охрана живой природы необходима в первую очередь для самих людей, для их жизни и процветания.

— Андрей Вячеславович, для вас Дарвинский заповедник стал родным домом. Вы здесь живете, работаете. Неужели блага цивилизации не манят к себе?
— Да, заповедник — это моя вторая родина, это моя земля, и я отсюда никуда не уеду. Отвечу примером из жизни человека, которого я считаю своим учителем, — Вячеслава Васильевича Немцева. Родом Вячеслав Василь­евич был из Житомирской области, но учился и жил в Москве и Московской области. После войны приехал в Дарвинский заповедник, где всю жизнь проработал научным сотрудником. Однажды весной он приходит и говорит мне: «Я был сейчас на Мологе, там так замечательно — стаи лебедей, орланы играют в воздухе. Кому­то нужны большие театры, оперы, а мне нужно великолепие природы. Я до бесконечности могу любоваться красотой окружающего мира». Я полностью согласен с моим учителем.

— А что вам дает природа?
— Современный человек живет в очень негармоничном, несбалансированном мире. Я имею в виду большой город, который изматывает, высасывает из людей энергию. Не случайно в мегаполисах такой большой процент суицидов, люди там теряют себя. Природа же дает очень многое: она помогает найти себя, обрести внутреннее спокойствие, обостряет чувство красоты и гармонии окружающего мира, а также дает силы выстоять в наше непростое время.

Мария Коротаева, Речь, 24.07.2009